Каждый выпуск ток-шоу "Право голоса" на канале "ТВ Центр" выливается в горячую дискуссию, в которой участвуют самые авторитетные эксперты России – политологи, экономисты, социологи. Ведущий умело направляет диалог в нужное русло, пытаясь публично разобраться в наиболее острых и актуальных проблемах. С ведущим программы Романом Бабаяном мы встретились сразу после съёмок очередного выпуска.
- Я внимательно наблюдал за вами в студии: вы настолько "в теме", что можете сам выступать экспертом…
- Для того чтобы выйти на площадку, я работаю по ночам. К каждой программе, даже если тема мне хорошо знакома, нужно готовиться. На площадку можно выходить только тогда, когда ты знаешь о предмете дискуссии всё. Иначе будет "тухляк". Если ты не готовился к программе, это будет видно ровно на вторую секунду.
- На мой взгляд, вы один из немногих ведущих, кто умеет слушать других, кому интересно, что говорят участники программы, а не только он сам. А что для вас представляет наибольшую сложность?
- Спасибо за тёплые слова. Самое сложное в моей работе – направлять разговор в нужное русло. В программе участвуют не прохожие с улицы, а эксперты, которые профессионально занимаются той или иной проблемой. Они говорят очень интересные вещи, а ты ограничен хронометражем и должен в какой-то момент их остановить. Как это сделать?
- Некоторые ведущие просто приземляют не в меру разговорчивых собеседников: мол, Иван Иванович, у вас остаётся 20 секунд…
- Неконструктивный подход. Человек, которому говорят – "у вас 20 секунд", тут же впадет в ступор, теряет мысль – и на этом всё заканчивается. Нужно попытаться сделать так, чтобы он самостоятельно вышел на какую-то точку – это самое сложное. А ситуации в студии бывают очень накалёнными. Еще немного – и участники в рукопашную могут пойти. Надо уметь их останавливать. Мне помогает то, что я хорошо изучил наше экспертное сообщество. Знаю их симпатии-антипатии, пристрастия в политике и так далее. Поэтому когда я в процессе подготовки к программе получаю список людей, которые у меня будут на записи, то могу предугадать, что они будут говорить. Я знаю, каким образом сформулировать свой вопрос, и предполагаю, что мне могут ответить. И мой следующий вопрос уже идет вдогонку тому, что мне ответят.
- У вас как у тележурналиста есть любимые темы?
- У каждого журналиста, я считаю, должна быть какая-то специализация, круг тем, где он дока. У меня – это политика, экономика, международная проблематика, всё, что связано с силовыми министерствами, проблемы национальных отношений. Я ведь объездил большую часть мира, много лет работал "в поле", как я это называю. Был корреспондентом, специальным корреспондентом, комментатором, политобозревателем. Десять лет отработал в "Вестях", потом перешёл в программу "Время". А позже стал заниматься студийной работой.
- Вы работали не просто "в поле" - в "горячих точках", освещали межнациональные конфликты…
- Я не люблю сочетание "горячие точки" и не люблю, когда меня называют военным корреспондентом. Я всегда занимался кризисной журналистикой, мне это интересно. Сначала была гражданская война в Таджикистане. Потом Чечня. После Чечни я работал в Афганистане. Потом в 1999-м в Югославии. Когда НАТО объявило о начале военных действий, югославы закрыли границы, перестали выдавать въездные визы, и мы с оператором Борей Агаповым оказались единственной съёмочной группой, которая работала в Белграде. По большому счёту обо всём, что происходило тогда в югославской столице, страна узнавала только из наших репортажей. Потом были неоднократные поездки в Косово, в 2000-м году Македония, в 2003-м – Ирак. Первый ракетно-бомбовый удар по Ираку застал нас в Багдаде и в результате из Ирака я уехал уже после того, как американцы разбили иракскую армию и вошли в Багдад. Помню, в последний день, уже покидая гостиницу "Палестина", в которой жили все журналисты, работавшие в Ираке, в лифте я встретил Тараса Процюка - оператора из киевского бюро "Рейтер". Мы с ним попрощались, договорились встретиться на какой-нибудь очередной войне. А через два часа после того, как я уехал, американский танк выстрелил по отелю, и Тарас погиб. Когда мы ехали в сторону сирийской границы, в небе периодически появлялись американские или британские самолёты, которые наносили удары по всему, что двигалось по шоссе. Меня часто спрашивают: страшно работать на войне? Конечно, страшно! Мы же все люди нормальные. Надо быть отморозком, чтобы было не страшно под крылатыми ракетами-томагавками или под бомбами.
- Орденом "За личное мужество" вы были награждены за работу на войне?
- Не поверите – за работу в Москве. Во время октябрьского путча 93-го года я работал в Белом доме. Меня там арестовали и 45 минут держали у стенки под дулом автоматов – хотели расстрелять. Я пытался им объяснить, что я журналист, показывал удостоверение, но они решили, что я передаю шпионскую информацию. В конце концов, мне повезло: по распоряжению пресс-секретаря Хасбулатова меня вывели из Белого дома, приказав больше туда не пускать. Вывели через один подъезд, а через другой я снова зашёл и отработал там несколько суток. И ушёл за полчаса до того, как танки открыли огонь по Белому дому. А через несколько дней узнал, что я представлен к воинской награде.
- Среди ваших наград есть и медаль НАТО – за участие в миротворческой операции в Косово…
- Я был категорическим противником этой так называемой миротворческой операции. Для чего мы участвовали в ней? Чтобы защитить сербское население от истребления со стороны албанских боевиков. Вся территория Косово была поделена на секторы – американский, немецкий, британский, французский, итальянский, голландский. В каждом находилось по батальону наших десантников, но в итоге мы ничего не могли сделать без разрешения американского, английского или немецкого командования. Я об этом откровенно рассказал Владимиру Владимировичу Путину. Он летел в Любляну на встречу-знакомство с Джорджем Бушем, но вначале прибыл в Белград с официальным визитом, а я приехал в Белград из очередной командировки в Косово. На следующий день должен был вылететь из Белграда в Москву, но мне позвонили из редакции и попросили задержаться: как выяснилось, со мной хотел встретиться президент. На встрече я подробно рассказал Владимиру Владимировичу о ситуации в Косове, рассказал о том, что там происходит с сербским населением, как боевики Армии освобождения Косова взрывают сербские храмы и никто их при этом не останавливает. Президент делал пометки в блокноте, рядом с ним сидел министр иностранных дел Игорь Иванов. И на следующий день, изменив график поездки, Владимир Путин неожиданно вылетел в Приштину. Он встретился с командованием нашим миротворческим контингентом, с солдатами и офицерами, с командованием силами KFOR, с ООНовской администраций. После этого в кратчайшие сроки было принято решение о выводе оттуда наших десантников.
